Начало 21 века в контексте Китая интересно надеждами, полагавшимися на эту гигантскую и мощную страну: «Китай сыграет более активную роль, а именно поддержание здоровых правил и порядка в рамках текущей системы, реформирование нездоровых, а также отстаивание и участие в формировании новых правил и порядков» (Jisi, 2008).

Как глобальный лидер в сфере высоких технологий Китай коренным образом трансформировал мировую торговлю, взяв в зависимость экономики многих стран, в том числе и развитых. Вспомним то, с какой обеспокоенностью лидеры ЕС говорили о необходимости возобновления местного производства, поскольку цепочки поставок из Китая буквально остановились во время пандемии. Китай стал основным партнером для развивающихся стран в Азии, Африке и Латинской Америке. К примеру, в настоящее время Китай является крупнейшим кредитором стран Африки, при чем 60% кредитов являются обеспеченными залогами, на которые, в некоторых случаях, уже было взыскано (Субачье, 2021).

Однако надежды по Китаю подрываются следующими вопросами (Williams, 2020):

• сможет ли Китай решить проблемы роста экономики, которые привели к высокому уровню безработицы и хаоса на рынке недвижимости и обещают ухудшиться на фоне ухудшения отношений с США;

• какую роль будет играть Китай в международном развитии теперь, когда его инициатива «Один пояс, один путь» с целевой датой завершения в 2049 году, кажется, уже закончилась?;

• стремится ли Китай соблюдать принципы международного права, будет ли действовать в парадигме видения собственных интересов, в том числе с использованием прокси сил, таких как Россия или Иран?

Ответы на эти вопросы можно получить в рамках подтвержденной исследованиями концепции, что Китай готов бросить вызов международному праву, “когда оно противоречит его интересам” (Allison, 2016). Вопрос лишь в том, чтобы исследователь или политик в Украине правильно понял и интерпретировал интересы Китая по отношению к нашей стране. Иначе мы долгое время будем жить в непознанном мире: "Мы не понимаем, для чего Китаю помогать России" (Данилов, 2023). А китайские сателлиты там порой снабжают россиян боеприпасов больше, чем наши союзники Украины. В данном исследовании я постараюсь дать ответ на третий из вышеперечисленных вопросов. Без преувеличений, ответ на этот вопрос является одним из ключевых факторов для понимания будущей формы мирового порядка, существующей в соответствии с принципами международного права, сформированными после Второй мировой войны - принципами, уже отвергнутыми Россией, крупнейшей страной мира.

Китай сегодня является активным участником основных международных организаций: имеет постоянное место в СБ ООН, ВТО, МВФ и т.д. Китай является подписанием сотен и тысяч многосторонних и двусторонних договоров по разным вопросам, от контроля оружия до защиты окружающей среды. Китайские власти прилагают значительные усилия для создания образа страны, следующей принципам международного права.

Наиболее показательным примером в данном аспекте является международная торговля. Китай является членом ВТО с 2001 г., и в то время правительство взяло на себя широкий спектр обязательств по либерализации экономики, чтобы привести ее в соответствие с рыночной и выступить как «ведущий защитник глобализации и открытой торговли». Си Цзиньпин, 2017). Однако большинство из запланированных реформ в настоящее время невыполнены, а такие ведущие члены ВТО, как США, ЕС и Япония считают, что китайская практика предоставления субсидий некоторым отраслям своей промышленности вообще «искажает рынок» (Brunsden, 2020). При этом Китай эффективно использует орган разрешения споров ВТО (Dispute Settlement Body, DSB) «для канализации напряжения в торговле» (Zeng, 2013), имитируя проведение реформ и обходя таким образом правила ВТО, или затягивая слушания к такой степени, что решение Не имеющие обратного действия DSB уже не смогут исправить «искажения, вызванные китайской торговой практикой». (Wu, 2014). Наиболее это касается таких аспектов ВТО, как доступ к рынку Китая иностранными компаниями, защита интеллектуальной собственности, промышленные субсидии, прозрачность регулирования, обеспечение выполнения законодательства о конкуренции и другие нетарифные барьеры.

Будучи заинтересованным в укреплении роли ВТО в международной торговле, Китай предлагает реформировать организацию и сохранить «такие основные ценности многосторонней торговой системы, как отсутствие дискриминации и открытость, защита интересов развивающихся стран (Китай также считает себя страной с таким статусом). , и принятие решений по консенсусу». (Hoekman, 2022). Для Китая важен эффективный механизм урегулирования споров, поскольку он имеет «решающее значение.решение значимости существующих соглашений ВТО, а также для обсуждения новых соглашений», в том числе и при противостоянии с США (Hoekman, 2022).

Таким образом, в международной торговле Китай заинтересован сохранить существующие международные правила и права в соответствии с ними, одновременно исследуя возможности их реформирования, чтобы поддержать собственное экономическое развитие. Однако успешность данной деятельности в значительной степени зависит от сотрудничества Китая с США и ЕС, которое, в свою очередь, имеет многочисленные проблемы.

Китай ратифицировал Конвенцию ООН по Морскому праву (UNCLOS), что означает в том числе и согласие с существующими механизмами разрешения споров. А споров Китай имеет достаточно, чтобы начать «маленькую победоносную войну» (Плеве, 1904), и не одну: с соседними странами по суверенитету над разными участками Восточнокитайского и Южно-Китайского морей, а также связанные с ими споры о правах и юрисдикции над окрестными водами, претензии на суверенитет над Тайванем и т.д. Подход Китая к решению этих споров некоторые ученые называют стратегией «использования и злоупотребления международным правом для достижения стратегических целей». (Cronin, 2020). Примерами служат территориальные споры с Вьетнамом и Филиппинами, в которых китайские юристы использовали лазейки в морском праве и отрицали юрисдикцию судебных органов.

Китай выдвинул собственное правовое толкование морского права, которое должно предоставлять прибрежным странам не только контроль над «исключительной экономической зоной» (СЭЗ, до 200 морских миль ресурсов океана и морского дна), но и право регулировать деятельность иностранных военных кораблей, в водах окружают островные объекты. Это позволило бы Китаю исключить иностранные военно-морские силы из вод в ближнем зарубежье, что в свою очередь противоречит позиции США и подавляющего большинства других стран. (O'Rourke, 2013). В то же время Китай настаивает на том, чтобы его флот (интенсивно развивающийся) имел право свободного передвижения в СЭЗ других стран, которые не запретили такие военные перемещения в своих зонах.

В общем, можно заключить, что Китай признает решающую функцию права в регулировании международных споров и стремится оговорить свои действия юридическими аргументами, однако он также продвигает собственные юридические интерпретации, расходящиеся с интерпретациями соседей, преследуя цель, в том числе, и милитаризацию. региона.

Китай присоединился к ряду конвенции о соблюдении прав человека, в частности:

• Конвенция против пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания;

• Международный пакт об экономических, социальных и культурных правах;

• Конвенция о предупреждении и наказании преступлений геноцида.

В то же время Китай не признает обязательность выполнения решений международных судов по вопросам нарушений прав человека, а любой международно-правовой надзор за соблюдением прав человека ограничен «периодическими пересмотрами» международных органов. (Reinsberg, 2020). О защите прав человека национальными институтами речи не идет, особенно в сферах, политически чувствительных для китайского государства (Reinsberg, 2020): контроль численности населения, беззаконные задержания, принудительный труд, в том числе детский, нарушение свободы вероисповедания, цензура СМИ и Интернет.

Наиболее вопиющим примером нарушений прав человека в Китае являются преступления против уйгуров и других тюркских мусульман, которые определяются массовостью и регулярностью и могут претендовать на определение «геноцид» (Отчет по Синьцзяну, 2022):

• Незаконное лишение свободы: создание лагеря для интернированных, в которых заключенные подвергаются пыткам и издевательствам;

• Принудительные работы: этнические меньшинства подвергаются принудительному труду в трудовых лагерях под предлогом борьбы с бедностью;

• Сексуальное насилие и стерилизация: использование принудительного средства для резкого снижения рождаемости уйгуров.

Китайские власти категорически отрицают обвинения в геноциде национальных меньшинств и довольно болезненно отреагировали на отчет Управления Верховного Комиссара ООН по правам человека о нарушении прав человека в китайском регионе Синьцзян.

 Среди других нарушений прав человека в Китае можно выделить также:

• репрессии против тибетских жителей (наряду с Тайванем, являются проблемной территорией для Китая) и т.д. народов;

• ограничение свободного выражения взглядов, убеждений и вероисповедания;

• расправы с инакомыслящими и правозащитниками;

• нарушение трудовых прав и т.д.

На обвинение от международного сообщества о нарушении прав человека, Пекин в публичных заявлениях подчеркивает особые обстоятельства, являющиеся основанием для определенных отходов от международного права, а именно «суверенная независимость каждой страны; разные экономические обстоятельства, ценности, традиции и приоритеты разных стран; относительность понятия о человеке в разных странах – так будто бы КНР и не взяла на себя обязанности по многосторонним конвенциям». (Cohen, 2019) Есть предположение, что Китай даже «экспортирует» свои практики нарушения прав человека в страны, получающие китайские инвестиции, или через инфраструктурный проект «Один пояс, один путь». (Faiz, 2019).

Примером, хоть и не совсем релевантным, такого «экспорта» является принятие в 2020 г. Закона о защите национальной безопасности в специальном административном районе Гонконг. Согласно этому закону власти Китая получили широкие полномочия в борьбе с политическими преступлениями, и, конечно, использовали их для борьбы с протестующими и инакомыслящими, в том числе писателями и актерами. Согласно китайско-британскому договору 1997 г., Гонконг должен был существовать в концепции «одна страна, две системы» и сохранить свою систему управления, судопроизводства, экономики (кроме международных отношений и обороны) в течение 50 лет после передачи. Свои действия Китай аргументировал соображениями по национальной безопасности, т.е. оправдывая их несоответствие международному праву; «цинические действия властей Китая ужасающие, однако могут истолковываться как законные». (Williams, 2020)

 Таким образом, несмотря на то, что Китай адаптировал нормы международного права по защите прав человека в свое национальное законодательство, такие положения «часто трудно выполнить, а иногда даже они иллюзорны на практике». (Cohen, 2019)

Пока киберпространство недостаточно урегулировано международным правом, Китай принимает активное участие в дискуссиях по разработке новых норм или использованию уже имеющихся:

• Группа правительственных экспертов по поощрению ответственного поведения государств в киберпространстве в контексте международной безопасности (Cyber ​​GGE);

• Рабочая группа открытого состава разработок в сфере информации и телекоммуникаций в контексте международной безопасности (OEWG);

• Группа правительственных экспертов ООН по новым технологиям в области летательных автономных оружейных систем (LAWS GGE).

В общем, позицию Китая по регулированию поведения в киберпространстве можно описать следующим: Китай предлагает проводить исследования того, каким образом действующие нормы международного права могут быть применены в информационных технологиях, однако без создания конкретных норм в конкретных отраслях. Также Китай неоднократно заявлял о необходимости соблюдения суверенитета и политики невмешательства, а значит, речь идет о незаинтересованности в существовании единых норм в этой области. (Отчет группы государственных экспертов, 2013). Эта позиция коррелирует с нежеланием Китая утверждать базовые нормы по защите интеллектуальной собственности и контролем государственных органов над хакерскими группировками в стране.

 Что касается участия в Группе правительственных экспертов ООН по новым технологиям в сфере летательных автономных систем оружия, то речь идет о... дронах, которые активно применяются обеими сторонами в российско-украинской войне. И будут применяться в других…

Вывод

 Китай заинтересован в постоянстве норм международного права, поскольку это способствует глобальной экспансии страны, конечной целью которой может стать стратегическое доминирование в мире. Также Китай заинтересован в своей возможности свободной трактовки норм международного права, поскольку это помогает достигать тактических целей.